14 ноября 2019 г. в рамках секции «Кафолическое единство Церкви: мистико-сакраментальные, вероучительные и институциональные аспекты» состоялись заседания двух подсекций, а именно подсекции «Церковь как Таинство единства» и «Порядок и общение в Церкви», модераторами которых выступили прот. Алексей Емельянов и Георгий Вениаминович Бежанидзе.

Доклады первой подсекции были посвящены рассмотрению экклезиологических вопросов, начиная с новозаветного периода вплоть до XXI в. Особое внимание было уделено традиции западной патристики.

Первый доклад «Мир и война в новозаветной экклезиологии» представил профессор ПСТГУ А. С. Небольсин. В начале своего выступления докладчик определил понятие «Церковь», исходя из которого он подходил к рассмотрению новозаветного материала — «единение твари с Творцом и вокруг Творца». Из этого следовало важное методологическое уточнение: исследования новозаветных событий на предмет учения о Церкви важны в вопросах экклезиологии, несмотря на то, что они происходили еще до события Пятидесятницы. В этом ключе рассматривались свидетельства Нового Завета о ветхозаветном Израиле, иудеях при Мессии и собственно о самой новозаветной Церкви. Отдельное внимание докладчик уделил анализу терминов «мир» и «война». В заключение своего выступления Антон Сергеевич обратился к Откровению Иоанна Богослова, поскольку именно в этой книге ярче всего описана внутренняя борьба Церкви, а также к ее экзегетическому анализу у латинского автора Тихония, недавно реконструированные тексты которого изданы в третьей серии Вестника ПСТГУ (толкования на первую, вторую и третью, четвертую и пятую главы).

В ходе дискуссии прот. Павел Хондзинский спросил докладчика о его взглядах на утверждение о том, что событие Пятидесятницы было началом Церкви, а также о его отношении к мнению протопр. Николая Афанасьева, утверждавшего, что Таинство Евхаристии на Тайной Вечере было лишь установлено, а совершено только после нисхождения Святого Духа на апостолов. Антон Сергеевич отметил, что он не склонен к сложному догматизированию, и для него как для исследователя Нового Завета достаточно слов Спасителя «Приимите, ядите…». А. Р. Фокин предложил рассматривать в качестве момента создания Церкви призвание апостолов на служение. На это Антон Сергеевич ответил, что, по его мнению, начало Церкви было заложено в самом акте творения мира, когда все было Церковью, от которой со временем началось отпадение. При этом пришествие Спасителя в мир и события, за этим последовавшие, в частности призвание апостолов, действительно были поворотными в истории Церкви.

В своем докладе «Учение о Церкви свщм. Киприана Карфагенского и его рецепция в западной традиции вплоть до блж. Августина» А. Р. Фокин, старший научный сотрудник ИФ РАН, выделил основные положения экклезиологии сщмч. Киприана, чья роль в утверждении unitas ecclesiae в Предании была чрезвычайно велика. Докладчик отметил следующие тезисы Киприана: спасение возможно только в Церкви; кто не в Церкви, тот не является христианином; епископ, клир и верующие — три необходимые составляющие Церкви; крепость Церкви происходит от крепости единства Троицы; грешник внутри Церкви может спастись через покаяние, еретики и раскольники же находятся вне Святого Духа, соответственно, их таинства безблагодатны. Церковь является сообществом святых и грешников, что не влияет на святость Церкви. Апостол Петр занимал особое положение в Церкви. Эти представления в той или иной степени были заимствованы, как свт. Амвросием Медиоланским, Оптатом, блж. Иеронимом и блж. Августином, так новоцианами и донатистами, в частности, упомянутым выше экзегетом Тихонием. Докладчик подчеркнул, что рецепция идей Карфагенского епископа не была безусловной, в частности блж. Августин не разделял взглядов сщмч. Киприана на повторное Крещение еретиков.

После окончания выступления П. Б. Михайлов поинтересовался у докладчика, присутствовал ли в экклезиологии сщмч. Киприана христологический элемент, или же Киприан ограничивался лишь иерархическими и триадологическими представлениями при формировании своего учения о Церкви. Алексей Русланович подтвердил, что последнее было свойственно учению Киприана, однако этот недостаток был со временем восполнен в латинской экклезиологии.

Иеромонах Амвросий (Мацегора) представил доклад «Противопоставление unitas pietatis и unitas perfidiae как богословский и политический концепт в corpus dogmaticum ambrosianum». В исторической части доклада иером. Амвросий постарался реконструировать мотивацию имп. Грациана при запросе от свт. Амвросия краткого изложения его веры. Докладчик обратил внимание, что в этом вопросе, вероятно, имел значение контекст двух противостояний: конфликт империи с готами и борьба арианского и никейского течений. Поскольку часть готов принадлежала к арианскому лагерю, для императора в какой-то степени мог быть выгоден коллаборационизм в вере. Кроме того, омийские епископы при дворе императора стремились избавиться от активного Медиоланского епископа, а осуждение его изложения веры было самым простым путем. В трактате De Fide свт. Амвросий формулирует общую схему, в рамках которой объединяет все еретические течения в поле unitas perfidiae (единство ереси), что позволяет ему не углубляться в частности отдельных течений. По мнению свт. Амвросия, отрицание одного из лиц Пресвятой Троицы ведет за собой разрушение всей триадологии, а следовательно все еретики едины в своем неверии (unitas impietatis) и противопоставлены единству веры в Церкви (unitas pietatis). Этот переход от догматики к экклезиологии позволяет в дальнейшем перевести это противостояние в политическую плоскость, поскольку предатели величия небесного вполне могут быть предателями величия земного. Этой же цели служит частое употребление свт. Амвросием юридической лексики, с помощью которой он воссоздает в трактате пространство «суда», на котором судьей является император, прокурором — епископ Медиоланский, а обвиняемыми — ариане.

Следующий доклад «Totus Christus — судьба и отголоски учения в Новое время» представил декан Богословского факультета прот. Павел Хондзинский. В докладе было рассмотрено учение блж. Августина, суть которого в сжатом виде заключается в том, что Христос и Церковь являются главой и телом одного лица (persona). Это учение само представляет собой трудность при интерпретации, тем более требует богословской оценки рецепция и развитие этого учения у неотомиста кардинала Ш. Журнэ и софиолога-персоналиста прот. Сергия Булгакова. В ходе доклада был сделан вывод, что несмотря на существенные различия в бэкграунде и терминологических аппаратах, концепции вышеупомянутых богословов имеют принципиально схожие черты. Они оба говорят о нетварной и тварной личностях Церкви, укоренных во Христе и Святом Духе и понимаемых, таким образом, в онтологическом смысле ипостазирования личности Церкви. Описав возможные пути рецепции учения блж. Августина указанными авторами в предшествующей традиции (от Фенелона и Хомякова соответственно), докладчик сделал вывод о том, что общность католического и православного авторов скорее объясняется общим полем модерна, нежели связью с Преданием Церкви. При анализе собственно августиновского учения о Totus Christus становится видно, что оно принципиально отличается от указанных выше концепций. Во-первых, если Христос может говорить от лица Церкви, то мы не можем говорить от Лица Христа как лица Totus Christus. А во-вторых, у Церкви нет «второй» тварной личности, а Святой Дух не является ее «другим» личностным центром.

Свой доклад «Единая Церковь — Тело Христово»: экклезиологические размышления архимандрита Емилиана Симонопетрита (1934–2019)» Олег Алексеевич Родионов предварил кратким замечанием о том, что обращение к греческим авторам в современной ситуации не может считаться неуместной, а даже наоборот должна поощряться, поскольку именно в настоящих праведниках является подлинное единство Церкви. В начале доклада была представлена биография старца Емилиана (Вафидиса), который много лет являлся игуменом монастыря Симонопетра, последние 25 лет провел в молчании, а в конце жизни был прикован болезнью к постели, несколько лет оставался в коме и скончался 9 мая 2019 г. Докладчик рассмотрел образы Церкви в двух сочинениях старца Емилиана, недоступных еще на русском языке, ввиду отсутствия их перевода.

Доклад иерея Михаила Легеева «Экклезиология кафоличности в XX в. и сегодня: специфика двух периодов» был посвящен анализу становления двух экклезиологических моделей: иерархической и евхаристической. Отец Михаил предложил периодизацию экклезиологического богословия, согласно которой период с IX по XIV вв. являл экклезиологию отдельного человека, с XV по XIX вв.-экклезиологию общинного бытия, а с XX по XXI вв. — экклезиологию кафоличности. Именно в этот последний период ставятся предельные вопросы о догмате Церкви во всей его полноте: XX в. сформировал основные векторы мысли в экклезиологии кафоличности, отмеченные стабильными попытками корреляции догмата о Церкви с догматом о Святой Троице. В XXI веке был преодолен «сакраментологический барьер», в рамках которого границы Церкви определялись участием в Таинствах и, наоборот, вопрос о действительности Таинств подменял вопрос о границах Церкви. По мнению докладчика, появилось богословие истории как самостоятельное научное направление. Две экклезиологические модели: русская — иерархическая (историческая) и неоконстантинопольская — евхаристическая (эсхатологическая) рассматривались автором на предмет источника кафоличности, связи Церкви с Лицами Святой Троицы, роли Евхаристии в Церкви и функций иерархии. Докладчиком был сделан вывод, что разделения в Церкви происходят сегодня из-за принципиально разных моделей, лежащих в основании экклезиологии разных Поместных Церквей.

Следующая подсекция «Порядок и общение в Церкви» открылась докладом «Церковное первенство в раннехристианский период (II—IV вв.): эскиз апостолической экклезиологии» Г. Е. Захарова, заведующего кафедрой Систематического богословия и патрологии. Георгий Евгеньевич предложил определение примата или первенства, как конверсии вневременного единства Церкви в синхронное единство в конкретной ситуации. Докладчик отметил, что первенство может приписываться как одному субъекту, так и группе лиц, однако оно всегда предполагает преемственность, чем отличается от личного авторитета. Также было выделено пять функций первенства: 1. сакраментально-пастырская; 2. функция сохранения предания; 3. функция демаркации Церкви от еретических движений; 4. функция консолидации епископата; 5. функция вселенского попечения о Церкви (в западном и восточном варианте реализации). В заключение своего выступления Георгий Евгеньевич предложил ряд актуальных для современной богословской ситуации выводов, в частности, вывод о том, что первенство в своих многообразных формах не является основанием единства Церкви, но лишь одним из возможных форм явления церковного единства в конкретной ситуации.

На дискуссии М. В. Грацианский высказал мнение, что рассмотрение этого вопроса через латинскую патристику влечет за собой неизбежные католические коннотации, поскольку само слово primatus становится часто употребительным лишь к IX в. Георгий Евгеньевич в ответ подчеркнул, что латинская экклезиология является частью православного Предания и потому имеет непреходящее значение.

Прот. Дмитрий Пашков представил доклад «Теория пентархии в законодательстве императора Юстиниана Великого». Докладчик отметил, что само слово «пентархия» в раннехристианских текстах употребляется крайне редко, а юридический статус этих пяти кафедр не прояснен. Лишь на Халкидонском соборе был зафиксирован список пяти «сверх-митрополичьих» кафедр. Имп. Юстиниан зафиксировал существующий с Халкидона порядок ради упорядочивания церковной структуры, что явилось реализацией идеи всеобщего закона. В докладе были отмечены уникальные правовые возможности христианского монарха в понимании Юстиниана, в том числе в церковном праве. Таким образом, был сделан вывод о том, что система над-митрополичьей власти была создана, согласно пониманию Юстиниана, в первую очередь ради утилитарной цели. Кроме того, создание четкой структуры церковной власти поставило самого императора, который был единственным источником правотворчества, на вершину этой власти. Единство пяти патриархов обеспечивало согласие Церкви и преемство апостольской проповеди, а их коллегиальность решала проблему борьбы за примат власти. Также было отмечено, что при самом Юстиниане были добавлены шестая и седьмая кафедры, так что пять кафедр в системе пентархии не имели никакого особого символического значения и представляли собой подвижную структуру.

В дискуссии были отмечены аналогии реформ Юстиниана и синодальных преобразований Петра I. Кроме того, стало ясно, что идея, имевшая конкретные цель и область применения при имп. Юстиниане, в последующем стала использоваться в совершенно иной, во многом символической логике, в измененных политических реалиях, когда большинство из патриарших кафедр вышли из территории восточной римской империи.

Михаил Вячеславович Грацианский, сотрудник ЛИЦИ, предложил вниманию слушателей доклад «Государство как фактор церковного единства: опыт первого тысячелетия истории христианства». Доклад начался с детального уточнения терминологического аппарата, поскольку в первом тысячелетии на латинском и греческом языках слово «государство», восходящее к идее «государя», отсутствовало, также как отсутствовало разделение государства, общества и Церкви. Участие императора во всех сферах гражданской жизни делало совершенно логичным его участие и в религиозной жизни империи. Было отмечено, что именно императоры были той инстанцией, которая стремилась к объединению Церкви, поскольку это способствовало процветанию империи. Михаил Вячеславович подчеркнул принципиальное различие двух типов власти: церковной auctoritas — убеждения, и государственной potestas — принуждения. Соответственно, у Церкви принципиально нет инструментов для объединения разделений, поскольку Церковь не имеет средств для принуждения. Вследствие этого в нынешней ситуации нет способа решения случившегося конфликта, поскольку его решение выходит за пределы церковной компетенции. Разрыв общения был единственным возможным и необходимым шагом, который и выполнила РПЦ, все дальнейшее находится в сфере компетенции другой власти — potestas, которая в данный момент отсутствует или отстраняется, следуя современным представлениям, от решения религиозных вопросов. В рамках дискуссии активно обсуждались вопросы, связанные с современным положением дел в Церкви.

Завершил работу подсекции доклад иерея Алексея Чёрного «Церковь как „communio“: проблема соотношения институционального и харизматического в католической экклезиологии второй половины XX в.», который был посвящен анализу генезиса новой влиятельной тенденции в католическом богословии, направленной на дальнейшую деинститулизацию Католической Церкви. Главным предметом анализа стала идея Церкви как общения (communio) в документах Второго Ватиканского собора. Были выделены различные значения термина: традиционное — общение со Святым Престолом, как критерий вхождения в истинную Церковью; связь с communio sanctorum (общение святых); единство и общение даров Святого Духа; общение в Евхаристии, как высшее общение людей. Также в документах Собора отмечались необходимость общения мирян с пастырями, необходимость общения Церкви с миром ради усовершенствования общества в соответствии с духом Евангелия. Было показано, что в последующей традиции католической экклезиологии имели место разные школы интерпретации постановлений Собора, направленные или на дальнейшую деинститулизацию иерархии, или на сохранение баланса между властью иерархии и активностью мирян.

15 ноября 2019 г. в рамках секции «Кафолическое единство Церкви: мистико-сакраментальные, вероучительные и институциональные аспекты» состоялось заседание подсекции «Единство Предания и согласие в Церкви», модератором которого выступила Наталия Юрьевна Сухова. Свои доклады представили исследователи из Московской Духовной Академии, Коломенской Духовной Семинарии и Православного Свято-Тихоновского университета.

Первый доклад «Оптат епископ Милевитский как критик донатизма» представил иерей Иоанн Кечкин. Доклад условно можно разделить на две части: историко-биографическую и концептуальную. В первую очередь, докладчик обозначил место Оптата в североафриканской христианской традиции, подчеркнув его зависимость от богословских идей Тертуллиана и сщмч. Киприана Карфагенского. В основном она касалась вопросов об истинности и святости Церкви, к которым Оптат обращался в своем полемическом сочинении «Против донатиста Пармениана». Докладчик выделил основные богословские темы в трактате Оптата, а именно экклезиологию и сакраментологию, в частности вопрос о Таинстве Крещения. Важнейшими признаками истинной Церкви Милевитский епископ считал кафоличность и апостоличность. Именно эти положения Оптат активно использовал в своей полемике против донатистов. Докладчик подчеркнул, что Оптат, чтобы продемонстрировать преемственную линию епископов от апостолов, приводит список римских пап, начиная от апостола Петра и заканчивая своим современником папой Сирицием. Отметим, что во время дискуссии после доклада было высказано мнение, что апелляция к римскому престолу имела прежде всего символическое значение. В заключение своего выступления докладчик отметил, что историко-богословский трактат Оптата Милевитского долгое время оставался классическим пособием для борьбы с любым расколом, и поныне представляет большой интерес для изучения внутренней истории Карфагенской Церкви.

Следующий доклад «Патристический аргумент в богословских дискуссиях эпохи христологических споров» был прочитан П. Б. Михайловым, профессором ПСТГУ. Представив общую типологию богословской аргументации, докладчик сконцентрировался на истории формирования и развития патристического аргумента. Было отмечено, что довод «от отцов» начал спорадически проявляться с IV в. и в полной мере оформился только ко второй четверти V в., с началом эпохи христологических споров. Вскоре широкое использование патристического аргумента, по мнению докладчика, приводит к формированию двух самостоятельных богословских жанров: просопографии (персональный принцип) и доксографии (доктринальный принцип). В дальнейшем эти два типа прообразовали научные традиции изучения патристики: историко-литературную и богословскую. Докладчик подчеркнул, что, по его мнению, полнота представления о патристическом наследии возможна только в случае обращения к обоим традициям, в то время как в современных патристических исследованиях такой подход нередко игнорируется. В связи с этим докладчик сослался на периодизацию патристики А. А. Столярова, который утверждает, что патристика изначально существовала только как христианская просопография. По мнению Петра Борисовича, периодизация Столярова при всей своей убедительности требует некоторых уточнений, а именно — учета диалектики, существовавшей между просопографией и доксографией, которые в равной степени присутствовали и в древней патристике, и в византийский период. Просопография развивалась в формате патрологии как исторического изложения жизни и деятельности древних отцов, реализуя преимущественно исторический подход. Доксография же продолжила свое существование в виде особого способа организации богословского материала как систематизации и реконструкции патристических мнений, который в Новое время стал известен под названием theologia patristica.

Иерей Михаил Асмус представил доклад «Принцип консенсуса в Церкви в эпоху Вселенских Соборов», в котором попытался проследить развитие понятия «консенсус» на протяжении первых VIII вв. христианства. Более подробно докладчик обратился к эпохе Вселенских Соборов, поскольку она позволяет достаточно отчетливо проследить бытование вероучительного консенсуса Церкви во всех его аспектах: и в плане проходящего через века диахронического согласия с апостольской верой, и в плане синхронического согласия всех епископов как носителей и хранителей этой самой веры, и как принципа принятия соборных решений по вероучительным вопросам. Отец Михаил отметил, что сформулированный принцип консенсуса, которого должна придерживаться Церковь, не всегда находил свое подтверждение в истории. С одной стороны, нарушение принципа консенсуса в отношении догматов приводило к образованию расколов и разделений в Церкви, с другой же стороны, очевидно, что вопросы административно-канонического свойства практически никогда не находили полного консенсуса в Церкви. Это можно легко понять, учитывая различные условия и определенную взаимоизоляцию, в которых довелось существовать Западной и Восточной частям Церкви. Кроме того, в сфере канонического устройства между Ветхим и Новым Римами шла постоянная борьба за высший церковный авторитет. По мнению докладчика, в условиях современности необходимо учитывать голос каждой Поместной Церкви при решении принципиальных вопросов христианской веры и нравственности, чтобы избежать новых разделений. Что же касается административно-канонических тем, разногласия по ним не должны, как и в эпоху Вселенских Соборов, становиться камнем преткновения для церковного единства.

С докладом «Понятие „неписаное предание“ в иконоборческую эпоху» выступила преподавательница ПСТГУ О. Н. Изотова. Докладчица начала свое выступление с замечания о том, что выражение «неписаное предание» начинает приобретать терминологическое значение в иконоборческую эпоху, хотя и в предшествующие времена имеет свою историю. Иконоборческая полемика, по мнению докладчицы, во многом представляла собой спор о церковном предании. Именно так его понимал св. Иоанн Дамаскин и позднее свт. Никифор Константинопольский, дополняя понятие «церковное предание» словом αγραπτος (неписаный). Само понятие «неписаное предание» рассматривает и развивает свт. Василий Великий в своем трактате «О Святом Духе», ставя его наравне с «записанными учениями Церкви». Ольга Николаевна отметила, что в иконоборческую эпоху связь между этим понятием и трактатом Василия Великого ощущалась весьма явным образом. В связи с этим докладчица обратилась к «Слову о святых иконах» свт. Мефодия Константинопольского. Несмотря на то, что свт. Мефодий открыто не ссылается на свт. Василия, сама цитата оказывается очевидной и узнаваемой. Со временем, отметила докладчица, понятие «неписаное предание» фактически догматизировалось. Именно седьмой Вселенский Собор провозгласил почитание как записанного, так и неписаного церковного предания и утвердил анафему всякому, кто этого не соблюдает.

С. А. Воронцов, старший преподаватель ПСТГУ, выступил с докладом, в котором рассмотрел взаимосвязь таких категорий как авторитет, священство и Церковь в сочинениях Исидора Севильского. Докладчик начал свое выступление с замечания Гая Струмсы, согласно которому, религиозный авторитет в Поздней Античности диалектически выстраивался между текстами и личностями. После V в. на латинском Западе интеллектуальная культура в первую очередь принадлежит клирикам. Более того, христианские авторы этого периода рассматривали письмо и чтение как религиозную практику, связанную со спасением. В это же время происходит слияние религиозного и культурного авторитетов на фоне осознания христианства как долгой традиции. С одной стороны, актуализируется идея обращения к традиции, а с другой, осознается особая роль фигуры священника, который реципирует и репрезентирует учение Церкви, тем самым становясь в центр связи текста и личности, поскольку является связующим звеном между народом и учением.

С последним в этой секции докладом «Принцип „один епископ в одном городе“ в Православной Церкви: канонические, экклезиологические и исторические аспекты» выступил протоиерей Вадим Суворов. Начиная свое выступление, докладчик отметил, что принцип «один епископ в одном городе» нередко понимается не только как канонический принцип церковного устройства, но как экклезиологический и даже догматический. Апологеты такого понимания этого принципа настаивают на том, что подлинное единство в Церкви невозможно при наличии в одном месте параллельно нескольких юрисдикций. В своем выступлении докладчик на материале соответствующего канона продемонстрировал, что этот принцип необходимо рассматривать и осмыслять только в историческом контексте. В этом случае, смысл этого выражения на логическом уровне сводится к невозможности присутствия двух настоятелей в одном приходе. Проанализировав предпосылки и причины, послужившие догматизации этого принципа, докладчик еще раз подчеркнул, что он не обладает никаким особым экклезиологическим или догматическим статусом, о чем свидетельствует сама история и существующая церковная практика.

Альбом