Второе заседание Научного Студенческого Общества, состоявшееся 25 ноября, прошло не менее оживлённо, чем первое. Что не удивительно, ведь модератором заседания был профессор ПСТГУ Константин Михайлович Антонов.

Более подробная информация — в группе заседания № 2

А на повестке дня стоял цикл «Письма из двух углов» В. И. Иванова и М. О. Гершензона, переписка, которую они вели с 17 июня по 19 июля 1920 года, находясь в одной комнате — комнате «Здравницы для переутомленных работников умственного труда», по словам Гершензона, тесной и грязной, с плохим питанием и без малейшего комфорта. По инициативе Иванова, они обменивались письмами, составившими текст книги. Переписка была прервана по настоянию Гершензона после шести пары писем.

Сама ситуация встречи также неординарна — первые послереволюционные годы, голод и разруха, царящие в стране. Естественно, сильно меняется и сама культура, основной предмет их спора (наряду со спором о Боге, человеческих ценностях, связи духовного наследия с современностью).

Итак, к обсуждению на заседании были представлены вопросы:

1. Нужны ли доказательства бессмертия души перед лицом распада ценностей культуры?

2. Что такое культура: система тончайших принуждений, иерархия благоговений или ядовитое испарение, пропитавшее бытие?

3. Как соотносятся культура, вера и дух?

4. Можно ли противопоставить свободу — памяти истории?

5. В чем видят авторы религиозное основание культуры и его основное противоречие?

В самом начале заседания Мария Лизоркина сделала объявление о чтении пьесы И. А. Вырыпаева «Иранская конференция», которое состоится 2 декабря в 17:00 в Студенческой гостиной БФ.

Было также анонсировано открытие Дискуссионного клуба — он начнет свою работу со второго семестра учебного года. Следующее заседание НСО состоится уже в следующем семестре, но его тема пока не выбрана.

Константин Михайлович отметил, что очень рад собравшимся здесь, и, открывая разговор непосредственно о «Переписке», заметил, что с жанром этого обсуждения есть некоторые затруднения: оно не может быть специальным научным, но и не стоит отклоняться в публицистику.

Скорее это подступ к пониманию авторами поставленных ими вопросов, который позволит дополнительно углубиться в рассматриваемые проблемы, высказать собственную позицию.

Биографические справки по В. И. Иванову и М. О. Гершензону представила Мария Лизоркина. Она кратко рассказала об предыстории, сути и итогах этой переписки: в том числе о давней дружбе Иванова и Гершензона, их совместной работе в журнале «Литературное обозрение» и над переводами к книге «Петрарка. Автобиография. Исповедь. Сонеты». О том, что еще до переписки оба писателя озвучили свои взгляды на культуру.

И отметила, что несмотря на несхожесть путей разрешения антиномии творческой свободы и культурной традиции, само их видение вопроса было едино.

Далее последовала экспозиция писем. Сформулированные вопросы к обсуждению были присоединены к той или иной паре писем.

1. Валентин Скрылев — Письма I–II

В своем первом письме Иванов ведет полемику о том, существует ли личное бессмертие, личный Бог.

Из ответа Гершензона становится ясно, что он не усомнился в личном Боге, но видит культуру, как бремя, которое хотел бы отбросить прочь. Также Гершензон высказывает свое мнение о неубедительности метафизических размышлений Иванова.

К. М. заметил, что первый выстрел Иванова — вхолостую: он изначально ошибочно воспринял сомнения Гершензона как сомнения в бессмертии души. Так что фактически предмет переписки возникает в ответе Гершензона.

При обсуждении было замечено, что Иванов на протяжении всей переписки возвращается от культурного к религиозному, это ему очень важно.

Также возникли сомнения относительно корректности эксцерпции докладчиком тезиса Иванова как «Личность есть форма пребывания Бога в человеке»,

К. М. высказал свое понимание идеи Иванова: Бог постоянно создает личность человека, Сам в ней пребывая. И поясняет, что «согласен, Валентин жестко интерпретировал эту мысль». Однако, продолжил К.М., сама «Переписка» — спор поэта с литературоведом и не претендует на богословскую отчетливость и внятность

В итоге, становится ясна постановка вопроса Гершензоном — его беспокоит культура. У Иванова же не столь явная позиция, так как к бессмертию души они не возвращаются, но следует и дальше иметь в виду его слова об этом из первого письма.

2. Анастасия Дворецкая — Письма III–IV

В ответ на прошлое письмо Гершензона, закончившееся на словах о том, что ему «хотелось бы кинуться в Лету и смыть с себя память о культуре, религиях, философских системах», Иванов характеризует понимание культуры оппонента как «системы тонких принуждений», противопоставляя этому свое понимание. Для него культура — «иерархия благоговений, лестница эроса» (и это отсылка к «Пиру» Платона).

Чтобы освободиться от культурного гнета — нужна духовная смерть, перерождение личности (По Гете: «умри и стань» [stirb und werde]). Здесь же это связано с отношениями личности и культуры.

Для Иванова благоговение — феномен культуры, а его источник — вещи, лица.

Возникает схема: Контакт с неким элементом культуры, через этот контакт переживание благоговения, переходящего затем в любовь (эрос), которая, в свою очередь, приводит к страданию, ощущению трагизма. Получается, объект виноват: именно в нем трагедия. Такая тоска возникает из-за отлучения от источника бытия. Поэтому возникает вопрос о самом начале (Боге). Это — то самое «влечение бабочки к огненной смерти».

Несмотря на то, что благоговения свободны, сам процесс перерождения сложный и неприятный. Выходит, культура для Иванова — как посвящение — смерть и воскресение.

Но, отвечая Гершензону, он опять попадает впросак. Тот поясняет, что говорит не о принуждении:

«В нас встроено позитивное отношение к культуре. Инструмент культурного принуждения — соблазн» [который приравнивается к Ивановскому эросу и тем самым Гершензон переворачивает всю схему Иванова], это — способ привязывания человека, делающий невозможным реальный опыт. Культура убивает духовный порыв.

Здесь Мария Лизоркина очень кстати вспомнила прошлое обсуждение сборника «Богословие красоты»: перерождение личности по Иванову, получается, способствует созданию гениальных произведений. Здесь можно вернуться к вопросу прошлого заседания и словам Антония Сурожского, что человек создаёт произведения искусства в соответствии с внутренним устроением.

3. Игорь Панарин — Письма V–VI

Нельзя не отметить, что Игорь Панарин поступил очень интересно — в своей презентации он изобразил основные тезисы с помощью неких наглядных схем.

В гершензоновских идеях Иванов видит мечту Руссо: существование, избавленное от культуры, которое, однако же, попадает в новую «пещеру» культуры и это может происходить бесконечно.

Причину Иванов видит в грехопадении. Он обвиняет Гершензона в фатализме. Необходимо восхождение — вырасти из культуры наружу. Однако, не один шаг вверх (шаг веры), невозможен без шага вниз (шаг памяти). Он сравнивает веру с ветвями, память же — с корнями.

Гершензон отрицает эти тезисы — ничто не освобождает от культуры, поскольку все заражено ей, в том числе и вера. Но свой фатализм он признает.

Авторский миф Гершензона, как contra «мифу» о грехопадении таков: амфибия испытывает жжение и зуд плечах, не зная, что из нее получится птица — однако же это знак грядущих изменений.

В его схеме между свободой-1 и свободой-2 пролегает путь культуры. И это жжение есть движущая сила, приводящая к свободе-2.

(Здесь слушателями было замечено, что это и есть та замкнутость, о которой говорил Иванов)

4. Николай Ванифатьев — Письма VII–VIII

В седьмом письме Иванов защищает культурную преемственность, важность сохранения исторической памяти. Говорит о религиозном начале культуры.

Для Гершензона мистический опыт взаимодействия человека и культуры недоступен. Он, в свою очередь, отстаивает личностное знание. Абсолютных культурных ценностей, по его мнению, быть не может. Но не отрицает культуру как таковую.

Его предоставления об идеальной культуре — личное становится совершенно личным, однако переживается, как общее.

5. Денис Скурихин — Письма IX–X

В своем предпоследнем письме Иванов даёт развернутый «диагноз» Гершензона — он, по его мнению, является ницшеанцем.

Иванов сравнивает его со львом, отрицающим все — это средний этап из трёх метаморфоз Ницше.

Гершензон отвергает его «диагноз» — он не согласен с Ницше, после Первой мировой войны цивилизация не способна породить львов.

По мнению докладчика, апология Гершензона здесь не очень состоятельна.

Гершензон также вводит образ культуры, как оленя со слишком большими, мешающими ему рогами, которые погубят его вид; и метафору воды: «изначальное бытие» — ключевая вода, но ее больше нет.

6. Артем Юдахин — Письма XI–XII

Иванов высказывает идею соборности любого культа, говорит, что культура ведет людей к первоистокам жизни, а также является культом предков — и «воскрешением отцов».

Гершензон, отвечая ему, говорит о том, что только чудом культура может привести человека к Богу, говорит о фетишизации культуры, ее деспотизме. Мудрость отцов не должна заглушать порывов детей. Он уверен, что нужна новая культура, основа которой — личность.

Завершая письмо, признается, что в нем с детства присутствует памятование об ином мире, что делает для него все достижения культуры неважными. Лишь эта вечность — истинная жизнь.

По мнению Николая Антонова, концовка «Переписки» сильная:

«В доме Отца нам с вами приуготовлена одна обитель» — Гершензон этим как бы «закольцовывает» переписку.

А в его последней речи об «иной родине» прослеживаются мотивы блаженного Августина.

Здесь проблематика Гершензона — двойственность жизни — есть дневная сторона (философия, поэзия, богословие и др.), но вторая сторона — ночная — как раз это «ощущение иной родины».

Будто и он приходит к Ивановской «Тоске по Боге».

К. М. отмечает, что, однако, у Гершензона культура присутствует на совершенно другом эмоциональном фоне. В принципе, ему нет разницы высокая, или низкая культура. Любая культура, по его мнению, отделяет человека от трансцендентного бытия.

Но, как сказал Николай Антонов, есть Егор Крид, а есть Моцарт. И с этим трудно не согласиться.

К. М., подводя итог заседания (ибо оно продлилось гораздо дольше, чем планировалось) задался вопросом, что именно заинтересовало студентов Богословского Факультета в этой переписке. А также, признался, что после заседания вынес для себя много новых вещей, которых раньше не видел. Например, его поразила удивительная способность Иванова и Гершензона к анализу.

Несомненно, оба автора профессионалы в осмыслении культуры. И, несмотря на разногласия, у них много общего.

Подобно блаженному Августину, они оба звали к преодолению себя ради того, чтобы стать собой.

И, хотя они закончили спор, так и оставшись каждый при своем, все же общим в их позиции были мнения:

— о пагубности для культуры отрицания сверхприродной жизни

— о том что лишь признание трансцендентного бытия источником свободы и творчества благотворно как для отдельного человека, так и для культуры.

После завершения заседания участники продолжили обсуждение в онлайн режиме , в том числе отвечая К.М. на вопрос о мотивах интереса к такому произведению как «Переписка из двух углов».

Все материалы и литература по заседанию, а также запомнившиеся цитаты (#нсоцитаты) размещены там же.