Служение
Алтайский край, Алейский район 
Должность пономарь, чтец, певчий церковного хора 
С детства служил пономарем в храме, хорошо знал службу, читал, пел.
В армию его не брали — слабый, комиссию не прошел.
Из рассказа о.Пимена:
    "Мои друзья все поженились, у них уже дети... Мне и говорят:
       "Миш, ну что же ты? Вон, Мария-то Панова — смотри девица какая! Женись".
     Я знал Марию прекрасно. Хорошая девушка. Проводил ее до дома.
     А потом вернулся в храм, зашел в алтарь — сто поклонов земных сделал, так
     что даже рубашка взмокла... Пришел домой, со скотиной убрался и лег спать.
     Утром встаю — слабость какую-то ощущаю. День, неделя — не могу кушать,
     аппетит потерялся. Две недели, три недели проходит — ничего не могу есть.
     Водички попью — и все. А ничего не болит. Усталость какая-то — и все.
     Мама переживает : что с сыном?.. Пока еще крепость была, ходил, управлялся
     с делами. А потом уже и ходить не могу. Тогда мама пригласила священника —
     поисповедовал он меня, причастил, месяц спустя пришел еще раз — пособоровал.
     На прощание батюшка сказал мамочке:

          — "На все Божья воля".
     Тогда мама поняла, Уж раз батюшка сказал — значит дело худо.
     Мать вернулась — бух на колени. поклоны, слезы. Папа пришел, рядом встал
     и плачет... Давай с матерью вместе молиться. А я лежу в лежку. До того
     истощал, что понял — мне уже не жениться. Какой я жених — сам себя не таскаю.
     И понял я, что нет мне благословения на женитьбу.
         "Господи, оставь меня живым, — прошу, — маму жалко, как она плачет...
          Если я умру, не знаю, останется ли мамочка в живых"...
     После этого я помаленьку стал кушать и поправляться. Потом папе и говорю:
         "Запрягай лошадку, вези меня в церковь".
     Папа меня под руку, мать — под вторую — из саней вытаскивают, в церковь ведут.
     А люди смотрят, шепчутся: "Слава Богу!" Рады люди. А Мария стоит, нос повесила —
     не знает, куда определить себя. И Мария осталась одна, и я один. Вот так.
     Вот такая судьба...
     Потом, когда я уже стал служить, батюшка спросил меня:

         — Ну что, Миша, жениться будешь или как?

         — Нет, какое там! Какой я жених...
     Стал пономарем в Алейске"
Алтайский край, г.Алейск 
Должность пономарь, иеродиакон, иеромонах 
Из рассказа о.Пимена:
     "Потом рукоположили в диакона, через два месяца в священника. Стал иеромонахом
      Пименом.
      Два года прослужил — увидел во сне: нашу церковь ломать будут. И показано
      было, кто именно из нашего села будет храм ломать. И через 2 года пришло
      это время. Те самые люди, которых я во сне видел, которых хорошо знал, —
      церковь на замок, меня — за бороду (а борода-то еще была — три волосинки),
      в вагон — и на Колыму"

Аресты
Алтайский край, г.Алейск 

Осуждения
././. 
Приговор заключение в ИТЛ 
Был отправлен на Колыму на много лет

Места заключения
Колымский ИТЛ 
Год окончания 1943 
Из рассказа о.Пимена:
   "Ну как везли [на Колыму] — известно. В телячьих вагонах. В чем захватили,
    в том и поехали. Ни подушечки, ни ложечки, ни хлебушка...
    Привезли нас на Колыму — а там уже тысячи людей работают. Много накопилось
    "врагов Советской власти". Мы — пополнение "врагам". Заставили меня рыбу
    чистить, иные пилят лес, а эти — бочки делают. Разговаривать запрещено было

    — как на работе, так и за столом. И часовой стоит ночью — чтобы не было
    никакого разговора: если заговорил — бунтовщик.
    Кормили нас одними вареными рыбьими головками. Полный таз этих головок
    принесут, кружка или две кипятка, без заварки, без сахара, — вот и все
    пропитание. Все обовшивели, грязные-прегрязные, уставшие-преуставшие.
    Жили в казармах. На нары из бревен веток накидают — вот и постель. Одежды
    никакой не давали. В чем приехали — в том и работали, одежда наша — и постель
    нам, и подушка... Рыбу солили и в бочках катили на пароход. Работали только
    заключенные, а конвоиры были гражданские. Вооруженные. И плетки у них были.
    Работали мы буквально до смерти. Кто не может — расстреливали и закапывали,
    как собак... И вот я насмелился — сказал как-то вслух:

           — Вот, нас пасут, как скотинушку, и кормят, как скотинушку.
    А часовой хоть у двери стоял... увидел и услышал:

           — Кто это говорит?
    Подошел. За руку меня поймал, руки — как клещи:

           — А ну-ка, бунтовщик! Выходи!
    Вытащил меня из-за скамейки. Вывел на улицу, шапку снял с меня. С крыши
    капель — снег и дождь. Поставил под капель. Каплет мне прямо в темечко.
    Я стою. Чувствую — голова замерзает. А часовой мне кричит:

           — Стой!!!
    Хотел прикладом меня ударить — размахнулся. Думаю: то ли сейчас зубы вылетят,
    то ли глаза, то ли нос перебьет. Но не ударил, так как я стою смирно. Думаю:
    что будет — то будь... Потом голова закружилась, закачался — я, упал — не
    помню как.
    Когда очнулся — уже лежал на кровати в больнице. Голова — как будто в огне
    горит, и кажется огромной, как бочка. Температура страшная. аппетит исчез.
    Долгое время даже слова сказать не мог — такая адская боль была. И не знал,
    что со мной. Потом узнал, что у меня менингит — страшная болезнь.
    Ко мне подходили, спрашивали:

            — Ты зачем сюда приехал?

            — Не знаю....

            — Откуда?
    А я только:
             "Мама, мама! Папа, папа! Возьмите меня!"
    В это время на Колыму привезли пополнение, и конвоирам, когда они
    направлялись обратно, велели:
             "Возьмите вон того мальчика, который все кричит: "мама, мама!".
              Увезите его, он еще молодой... ".
    Короче, списали меня как совсем не годного к работе,
    как не жильца на этом свете. Отдали документы... "